Главная Технологии Техника Оружие Адреналин Мастер- класс Российская наука Карта: 1 2 3 4 5 6 7 Сделано в России - Наша дорога в небо

Русский путь
3 ноября 1881 года капитан первого ранга Можайский получил от департамента торговли и мануфактур «Привилегию на воздухолетательный снаряд» – первый в России патент на летательный аппарат. На основании этого документа долгое время доказывалось, что именно Александру Федоровичу Можайскому, а не каким-то там братьям Райт принадлежит первенство в покорении воздушной стихии с помощью аппарата тяжелее воздуха. На зеркальных парусах

«Руссолеты» ГЛОНАСС на старте

Спору нет, Можайскому и менее известным нашим соотечественникам принадлежит множество гениальных идей, опережавших свое время, которые в дальнейшем были использованы другими конструкторами. На рубеже XIX и XX веков на российской земле появилось множество интереснейших конструкций, каждая из которых была оригинальным словом в развитии новой для человечества сферы деятельности – авиации. «Воздухолетательный снаряд» Можайского (в отличие от работ его зарубежных предшественников) обладал компоновкой самолета-моноплана. Основные элементы этой компоновки (неподвижные крылья, хвостовое оперение, фюзеляж, силовая установка, передающая свою мощность на вращающиеся винты) на долгие годы станут в авиации традиционными. Друг Можайского Павел Кузьминский предлагал другой, весьма оригинальный подход к осуществлению идеи полета. Его «Руссолет» был замечателен своими спиральными «руссоидальными винтами», один из которых создавал подъемную силу, а другой толкал аппарат вперед. В «Паролете» киевлянина Федора Гешвенда для создания тяги предусматривалось использование реактивного принципа: струя пара из узкой трубы должна была толкать аппарат вперед. Военный инженер Евгений Федоров на своем пятиплане интуитивно применил «крылья-перья» сильно вогнутого профиля. «Самолет» питерца Сверчкова был замечателен хотя бы своим названием, которое отныне относилось к аэроплану, а не к детали ткацкого станка и не к сказочному летающему ковру, как раньше. Впрочем, этот аппарат, получивший в 1909 году медаль на выставке новейших изобретений, имел и другое название – «Колесный ортоптер». Моноплан москвича Кремпа был впервые в мире оснащен шасси в виде лыж. «Сфероплан» жителя Курска Уфимцева – трехколесным шасси с передним колесом. «Русский моноплан», который самоучка Лука Школин построил во Владимирской губернии, имел первые в мире винты изменяемого в полете шага. Взорвать по-мирному

Наземные самолеты К Марсу на реакторе

Все эти и многие другие интереснейшие летательные аппараты имели массу различных достоинств и один общий недостаток. Они не летали! Кошмар шиномонтажника

Какие-то конструкции были недостроены, какие-то построены и даже опробованы – но подняться в воздух так и не смогли. Стремясь обосновать приоритет России в авиации, много лет исследователи делали попытки убедить себя и окружающих, что самолет Можайского все-таки взлетал (несмотря на то, что его создатель никогда и нигде не упоминал об этом). Современники Можайского писали лишь о том, что аппарат был поломан на испытаниях. Сложно вывести факт полета из предложения: «при пробе аэроплан приподнялся, но сейчас же упал крылом на бок, потеряв равновесие». В Военной энциклопедии 1916 года уже пишется о том, что «аппарат отделился от земли». С годами летательные способности первенца отечественной авиации все росли и росли. В советское время уже не стесняясь живописали, как самолет Можайского при испытаниях «завис в воздухе», «взлетел, но вскоре опрокинулся» и так далее. Даже в авторитетнейшей монографии историка и авиаконструктора Вадима Шаврова можно прочитать: «Произошло событие большого исторического значения – самолет с человеком на борту впервые в мире совершил полет». Может быть, действительно нечто подобное случилось? В ЦАГИ произвели расчеты аэродинамических характеристик самолета Можайского и его воздушных винтов, на основе сохранившихся схем и описаний была построена и продута в аэродинамической трубе модель. Вывод ученых однозначен: расчеты «показывают невозможность установившегося горизонтального полета самолета Можайского из-за недостаточной тяги». Как известно, для взлета требуется еще большая тяга, чем для горизонтального полета. Думается, вывод о степени «летучести» построенного Можайским аэроплана каждый может сделать сам, не прибегая к сложным вычислениям. Достаточно сопоставить взлетный вес самолета (более тонны) и возможности его силового агрегата (две паровые машины суммарной мощностью 30 л.с.). Сверхзвук и тишина

Конечно, Александр Федорович Можайский был гениальным изобретателем. Он предложил совершенно правильную схему самолета – в те времена, когда человечество имело очень смутное представление о том, почему вообще способны подниматься в воздух воздушные змеи, планеры и прочие объекты тяжелее воздуха. Так, одна из многочисленных комиссий, рассматривавших работу Можайского, на полном серьезе предлагала ему переделать проект таким образом, чтобы самолет махал крыльями, как птица… Есть разряд!

Всё украли Прерванный полет

Последователи Можайского в начале XX века уже располагали моторами внутреннего сгорания с более высокой удельной мощностью, прочными материалами, позволявшими создать сравнительно легкие конструкции планеров. Шли годы со времени первого полета братьев Райт 17 декабря 1903 года. Блерио перелетел через Ла-Манш. А воз отечественной авиации был все там же – русские самолеты подняться в воздух не могли! Долгое время считалось, что причина была в «прогнившем царском режиме, который не поддерживал отечественные таланты». Советский шаттл

Конечно, денег на творческий поиск разнообразных Кулибиных не хватает во все времена и при любой власти. Главное инженерное управление в 1908 году констатировало: «Не только не имеется ни одной отечественной премии (за постройку аэропланов), но даже нет аэродрома, на котором могли бы испытать свои приборы русские изобретатели». Вроде бы удалось ассигновать деньги на организацию конкурса аэропланов, но министерство финансов в порядке сокращения расходов решило вычеркнуть этот «необязательный пункт» из бюджета инженерного управления. Что-то, впрочем, делалось – так, командированный во Францию капитан Немченко закупал и переправлял в Петербург двигатели, пригодные для установки на аэропланах. Генерал-инспектору по инженерной части великому князю Петру Николаевичу предложили закупить и зарубежные самолеты. Августейший начальник наложил резолюцию: «Аэропланам я не верю, будущность им не принадлежит, но если вы настаиваете на аэропланах, то я препятствовать не буду». Братья Райт, однако, запросили 200 000 рублей за 10 аппаратов и курс обучения для русских летчиков. Великому князю такая сумма показалась чрезмерной – и он решил проблему радикально, по-военному. Были вызваны пятеро толковых офицеров-воздухоплавателей, которым приказали в кратчайшие сроки построить пять самолетов. Причем великий князь пожелал, чтобы аэропланы поднимали не менее трех пассажиров, чего при тогдашнем уровне развития техники достичь было невозможно. Нужно ли говорить, что казенные деньги были потрачены зря? Потомки повелителя ветров

Аэромобиль Супертехника от супермена

В такой сложной и новой области, как авиация, чиновники разбирались слабо и зачастую выделяли казенные деньги далеко не тем, кто этого заслуживал. Некоторые наши самородки-энтузиасты тоже были хороши. Атомный поплавок

На всю Россию прогремела история с «Аэромобилем» изобретателя Владимира Татаринова. Он получил в Главном инженерном управлении субсидию в 50 000 рублей на постройку вертолета с тянущим винтом. Предоставленная Татаринову лаборатория была строго засекречена. Когда комиссия из Госдумы решила поинтересоваться судьбой денег (а их к тому моменту потратили более 75 000), в ангаре обнаружили четырехколесную тележку с автомобильным мотором, на карданный вал которого был насажен «центрифугальный пропеллер». Это и был обещанный «Аэромобиль»! Причем Татаринов действительно надеялся на успех своего предприятия – а сколько было авантюристов, мечтавших нажиться за счет казны? Конечно, недоверие власти к отечественным изобретателям имело под собой некоторые основания. Убийцы с пропеллером

Райт из Харькова

Но были и те, кто хотел летать во что бы то ни стало – а купить за границей стоивший целое состояние самолет в те времена было куда сложнее, чем построить его собственными руками. История одного из таких подвижников, Степана Васильевича Гризодубова, выглядит просто неправдоподобной – но тем не менее она случилась на самом деле! Житель Харькова загорелся идеей построить копию самолета братьев Райт. Как это сделать? Ни чертежей, ни технической литературы у него, разумеется, не было. Помогло другое модное изобретение той эпохи – синематограф. Однажды в Харьков привезли фильм о полетах братьев Райт. Гризодубов купил кинопленку, разрезал ее на кадры и на основе этих изображений составил примерный чертеж аэроплана. А затем построил его копию в натуральную величину, снабдив мотором собственного изготовления.

По своему разумению Гризодубов вносил в подсмотренную на кинокадре конструкцию усовершенствования – но получившийся у него «Гризодубов–Райт №1» все-таки очень напоминал прототип. За одним исключением – не мог оторваться от земли… Рвались цепные передачи от двигателя к винтам. Изобретатель переделал самолет, оборудовав его толкающим пропеллером, но и «Гризодубов № 2» также оказался непригоден для полетов. Лишь четвертая по счету конструкция, напоминавшая уже не «Райт», а «Блерио», смогла в 1912 году подняться в воздух…

«Россия-А»

Первый полет аэроплана отечественной конструкции был официально зафиксирован комиссией Всероссийского аэроклуба в мае 1910 года. Примечательно, что создатель самолета Яков Гаккель строил его на свои деньги без всякой помощи государства. Его «Гаккель-III» всего лишь совершил полет по прямой на расстояние около 200 метров при высоте 5–6 метров – по сути дела, длинный подскок. Но уже в том же 1910 году на самолете «Россия-А» конструкции инженера Ребикова был установлен первый русский рекорд продолжительности полета – 15 минут.

Вообще, 1910 год был этапным для развития авиационного дела в нашей стране. В Петербурге состоялась первая авиационная неделя, на которой выступили шесть авиаторов, в том числе и дама-пилот баронесса де ла Рош. Всероссийским аэроклубом (имевшим ряд богатых спонсоров-»попечителей») были установлены многочисленные призы на сумму более 30 000 рублей. Некоторые из них взял российский пилот Попов на аэроплане конструкции братьев Райт – он показал полет продолжительностью 2 часа 4 минуты (сравните с достижением «России-А»).

Из-за границы приезжали русские авиаторы, окончившие курсы пилотов. Они выступали с показательными полетами, приводя в восторг соотечественников. На Всероссийском празднике воздухоплавания летали уже шесть военных пилотов и пятеро частных лиц.

А когда в 1911 году был совершен перелет из Санкт-Петербурга в Москву, военное ведомство наконец-то разглядело перспективы использования аэропланов на полях сражений. Был срочно организован конкурс летательных аппаратов. Два из трех участвовавших самолетов, «Фарманы», выпущенные на наших заводах, сломались на первом же этапе испытаний (взлет и посадка на вспаханном поле). Практически всем условиям конкурса удовлетворял самолет «Гаккель-VII», однако военное ведомство решило не выдавать приз, объявив конкурс «несостоявшимся».

Впрочем, генералы были готовы купить аппарат Гаккеля за 8000 рублей. Создатель машины потратил на ее постройку аж 18 000, но согласился с такой ценой, надеясь, что его самолет будет принят на вооружение. Ему обещали, что на нем будут учиться летать курсанты организованной в Гатчине авиашколы. А дальше вступила в дело наша извечная бесхозяйственность. В Гатчине аэроплан заперли в ангар, причем механики даже не потрудились слить воду из радиатора. Была уже зима, вода замерзла – и двигатель вышел из строя. Про самолет окончательно забыли… Следующий конкурс был гораздо более представительным (12 самолетов) и открыл новую звезду русского конструкторского цеха – киевлянина Игоря Сикорского. Два первых места заняли биплан и моноплан Сикорского и лишь третье и четвертое – монопланы «Депердюссен» и «Моран-Солнье».

Русский стандарт

Однако в зарождавшейся авиации господствовало убеждение, что нужно делать ставку на «проверенные» конструкции. Как себя в эксплуатации покажут самолеты наших конструкторов, было неизвестно. Лидерами авиационного дела считались французы – и военные закупали «Ньюпоры» и «Фарманы». Ради «поддержки отечественного производителя» эти машины заказывались на наших заводах. Авиаторы в погонах считали, что в случае военного конфликта армия, оснащенная стандартными машинами, не будет испытывать проблем с ремонтом и запчастями. Через два года председатель Госдумы Родзянко был вынужден констатировать, что вроде бы одинаковые «Ньюпоры», выпущенные Русско-Балтийским заводом, заводом Щетинина и акционерным обществом «Дукс», столь значительно отличались друг от друга, что им были нужны разные запчасти! Каждый производитель вносил в аппараты свои изменения, забывая уведомить об этом заказчиков. В разразившейся в 1912 году войне на Балканах участвовал пилот Тимофей Ефимов. На своем «Блерио» он производил разведку турецких позиций, разбрасывал листовки, с помощью эволюций самолета пытался корректировать огонь болгарских пушек и даже сбрасывал мелинитовые бомбы. Русская пресса приукрашивала эти подвиги, а общественное мнение требовало от армии скорее овладевать новым видом оружия.

Авиационная сверхдержава

В итоге к началу Первой мировой на вооружении нашей армии состояло 244 самолета (у немцев было 232, у Англии 56, у «законодателя авиамоды» Франции – 138). Ну а Сикорский, отчаявшийся пропихнуть на вооружение свои небольшие самолеты, в итоге занялся созданием четырехмоторных гигантов, которых за границей никто не выпускал.

За какие-то несколько лет Россия из авиационного захолустья превратилась в передовую державу, заводы которой строили множество самолетов, а конструкторы работали на передовом рубеже технической мысли того времени. Наша страна все-таки нашла свою дорогу в небо.

Модели самолетов, представленные на иллюстрациях, а также еще более 400 уникальных моделей российских летательных аппаратов можно увидеть в музее Центрального дома авиации и космонавтики.


Действующие лица

«Гризодубов–Райт №1», 1910

Первый самолет Степана Гризодубова был копией аэроплана братьев Райт, проект которого был воспроизведен по изображениям на кинопленке. Но Гризодубов был не бездумным копировщиком. Например, в процессе работы над проектом он пришел к выводу о необходимости оснастить хвостовое оперение самолета несущим стабилизатором. Интересно, что впоследствии братья Райт тоже пришли к этому выводу и снабдили свой самолет стабилизатором. В своей мастерской, расположенной в небольшом сарайчике, Гризодубов изготовил не только все части самолета, но и четырехцилиндровый двигатель для него, выполнив здесь все работы за исключением вытачивания цилиндров. Конструкцию двигателя Гризодубов разработал самостоятельно. Постройка шла в условиях постоянного недостатка средств. Так, задумав оснастить аэроплан колесным шасси (вместо лыжного у братьев Райт), Гризодубов был вынужден организовать демонстрацию неоконченной машины для публики. Деньги, собранные за входные билеты на импровизированную «выставку», пошли на покупку колес. Аэроплан братьев Райт обладал двумя толкающими винтами, которые приводились в действие одним двигателем с помощью цепной передачи – эту конструкцию повторил и Гризодубов. Однако цепи привода все время рвались – возможно, дело было в том, что самодельный двигатель Гризодубова оказался даже более мощным, чем используемый Райтами (40 л.с. против 26 л.с.). Из-за недостатка надежности привода первый самолет Гризодубова так и не взлетел, и автор занялся его переделкой в «Гризодубов №2». Дочь Степана Гризодубова Валентина, с детства привыкшая к самолетам, в советское время стала знаменитой летчицей-рекордсменкой.

«Гаккель III», 1910

Инженер-электрик Яков Гаккель читал лекции в электротехническом институте в Петербурге и трудился на перестройке линий конки. Он оборудовал электрические станции, руководил прокладкой проводов для новомодного детища технического прогресса – трамвая. В свободное от работы время Гаккель занимался еще более необычном делом – составлял проекты собственных аэропланов. Большинство русских конструкторов того времени в той или иной степени копировали зарубежные образцы. Были и изобретатели-оригиналы – но их создания не летали. Гаккель стал первым русским проектировщиком, предложившим совершенно самостоятельные – и при этом работоспособные конструкции. Первый самолет Гаккеля был построен из бамбука и при попытке взлететь сгорел из-за вспышки топливной смеси в цилиндре мотора. В 1909 году Гаккель стал одним из основателей Первого Российского товарищества воздухоплавания, но вскоре вышел из него и организовал собственную мастерскую. Здесь и был построен третий по счету самолет Гаккеля, ставший первой русской конструкцией, чей полет был официально задокументирован. 24 мая 1910 года Гаккель пригласил на Гатчинский аэродром комиссию Всероссийского аэроклуба. Необычный биплан с фюзеляжем трехгранного сечения поднялся в воздух, пролетел по прямой около 200 м, но при посадке налетел на дерево! Поломка самолета не повлияла на решение комиссии – она зафиксировала полет. Как потом выяснилось, Гаккель и его летчик Булгаков все-таки были не первыми. Биплан «Кудашев-1», пилотируемый своим создателем Александром Кудашевым, за день до этого пролетел несколько десятков метров. Но живший в Киеве Кудашев не мог пригласить комиссию из столицы – и за его полетом наблюдали только случайные зеваки.

«Россия-А», 1910

В 1909 году в Петербурге был открыт завод Первого Российского товарищества воздухоплавания – на первых порах это была небольшая мастерская. Одним из учредителей товарищества был изобретатель Эрдели, который пытался построить геликоптер собственной конструкции. Но довольно скоро стало ясно, что столь революционный аппарат подняться в воздух не сможет и нужно строить что-то более надежное. Приглашенному на завод инженеру Николаю Ребикову была поставлена задача – скопировать довольно популярный в то время самолет «Фарман-III». Однако инженер не удовлетворился «цельнотянутой» конструкцией, а внес в нее изменения, благодаря которым копия по замыслу, исполнению и отделке смотрелась лучше прототипа! Правда, самолет, получивший название «Россия-А», не смог взлететь – но лишь из-за недостаточной мощности установленного на него двигателя «Рено». Когда мотор заменили на 50-сильный «Гном», «Россия-А» взлетела и показала неплохие летные качества! Именно на этом самолете был установлен первый русский рекорд продолжительности полета – 15 минут. Конструкция самолета оказалась настолько удачной, что «Россию-А» повторили в пяти экземплярах. Каждый из них несколько отличался от других – но все-таки это был один и тот же аэроплан. Таким образом, «Россия-А» может считаться первым отечественным самолетом, выпускавшимся серийно.

«Ньюпор-IV», 1911

Французский летчик Эдуард Ньюпор, построивший в 1910 году свой первый самолет, развивал схему моноплана с фюзеляжем, обтянутым полотном. Пилоты в самолетах Ньюпора сидели глубоко и были хорошо прикрыты от пронизывающего воздействия набегающего потока воздуха. Это сразу предопределило популярность таких машин, несмотря на странную схему управления. Вместо элеронов крен самолета осуществлялся перекашиванием крыльев, которым пилот управлял с помощью педалей. Популярнейшим самолетом в России стал «Ньюпор-IV». Его еще называли «Ньюпор с ложкой» из-за своеобразной формы торчащего перед шасси устройства против капотирования (переворота при посадке). Именно на таком самолете знаменитый российский авиатор Петр Нестеров совершил первую в мире «мертвую петлю». 27 августа 1913 года он на километровой высоте выключил мотор, спикировал до высоты 600 м, снова включил мотор, повел самолет вверх и описал вертикальную петлю – после чего выровнял машину и по спирали спустился на землю. Таким образом, на «Ньюпоре-IV» Нестеров положил начало высшему пилотажу. Он пропагандировал среди летчиков полеты с глубокими кренами, позволявшими энергичнее разворачивать самолет. Нестеров пытался усовершенствовать «Ньюпор-IV», но не слишком удачно. К тому же к 1914 году эта машина уже устарела. Несмотря на отсутствие вооружения, в первые годы войны «Ньюпор-IV» использовался как разведчик, а в дальнейшем – как учебный самолет.

«Моран-Ж», 1912

Перед Первой мировой войной этот самолет считался идеальным для армии. Он обладал хорошей аэродинамикой, прогрессивной схемой – моноплан с минимумом расчалок. Пустой самолет весил всего 350 кг и в разобранном виде помещался в один ящик. Два механика могли собрать его, заправить топливом, завести мотор и выпустить в полет всего за 11 минут! Аппарат оснащался двумя типами крыльев – площадью 14 м2 или 16 м2. Именно на этом самолете Нестеров совершил в 1914 году перелет Москва–Петербург за 5 часов. На «Моране», оснащенном мотором 100 л.с., был поставлен российский рекорд высоты – 5200 м. Но все достоинства «Морана» перечеркивал один недостаток – отсутствие вооружения. Теоретически его можно было использовать для разведки – в тесном четырехгранном фюзеляже помимо летчика помещался и пассажир. Но он сидел верхом на бензобаке, уткнувшись в спину пилота, и почти ничего не видел из-за широкого крыла. Именно отсутствие вооружения на «Моране» стало роковым для штабс-капитана Нестерова. В августе 1914-го Нестеров таранил австрийский разведчик «Альбатрос», пытаясь толкнуть его своим шасси, однако легкий «Моран» разрушился вместе с самолетом противника – и оба летчика погибли.

«Фарман-16», 1913

В начале ХХ века французы братья Анри и Морис Фарманы были не менее известны знатокам аэроновостей, чем братья Райт. Предложенная ими схема самолета применялась даже чаще, чем схема основоположников авиации. В России самолеты Фарманов стали самыми популярными, в том числе и в виде подражаний русских конструкторов. В 1912 году был разработан «Фарман-15» – самолет совершенно нового типа, за ним последовал «Фарман-16», отличавшийся чуть меньшими размерами и чуть лучшими летными данными. Это были полуторапланы (верхнее крыло гораздо длиннее нижнего) с двухместной гондолой. В задней части гондолы крепился двигатель с толкающим винтом, хвостовое оперение было вынесено назад на фермах. В России «Фарман-16» сразу привлек внимание военных. Ведь летчик сидел в гондоле сзади, а пилот-наблюдатель имел отличный обзор для ведения разведки! Фанерную гондолу «Фармана» даже пытались бронировать, но масса брони была слишком велика. Поручик Поплавко в 1913 году оборудовал место наблюдателя шкворневой установкой с пулеметом «Максим», но сильная отдача станкового пулемета делала стрельбу небезопасной. В первые годы войны самолет применялся как разведчик, затем – как учебный. «Фарман-20», незначительно отличавшийся от своего предшественника, в России строился вплоть до начала 1920-х годов.

«Святогор», 1914

Успех четырехмоторных самолетов Сикорского, «Русского витязя» и «Ильи Муромца», вдохновил других русских конструкторов на создание тяжелых самолетов. Самым грандиозным начинанием такого рода была эпопея инженера Слесарева и его самолета «Святогор». Василий Слесарев начал, как и многие его современники, с усовершенствования «Фарманов» и «Ньюпоров». В отличие от Сикорского, ни одного собственного аэроплана нормальных размеров он не построил, сразу начав с самолета-гиганта. Но конструкция «Свято-гора» была им тщательно продумана – Слесарев, заведующий аэродинамической лабораторией Петербургского политехнического института, был учеником Жуковского и одним из самых знающих теоретиков своего времени. «Святогор» по всем параметрам должен был превосходить своего предшественника «Илью Муромца». Достаточно сказать, что по расчетам гигант Слесарева мог держаться в воздухе 30 часов! Один из попечителей Всероссийского аэроклуба помещик Малынский выделил на реализацию проекта 100 000 рублей. Однако в 1914 году началась война, и Слесарев не смог получить 300-сильные немецкие двигатели «Мерседес», под которые проектировался самолет. Мощность двух 220-сильных моторов «Рено» была для огромной машины с полетным весом более шести тонн явно недостаточна. Но главная причина неудачи таилась в том, что Слесарев расположил моторы внутри фюзеляжа. Конструктор заботился об улучшении аэродинамики и комфортном обслуживании моторов в ходе полета. За несколько лет постройки «Святогора» опробовали карданную, канатную, тросовую передачи к винтам, но в итоге так и не нашли надежной схемы. Опережавший свое время самолет-гигант пытались доделать даже при советской власти. Но меценаты в эту эпоху уже перевелись, а организация под названием «Главкоавиа» так и не выделила необходимые для достройки мощные двигатели.

«Ньюпор-XXI», 1916

Самолет, появившийся в России в начале 1916 года, принадлежал к новому поколению машин, рожденных войной. 80-сильный мотор «Рон», снабженный открытым снизу полукапотом, обладал достаточной мощностью для этого легкого, хорошо обтекаемого аэроплана. «Ньюпор» отличался превосходной маневренностью и отлично подходил для схваток в воздухе, которые все чаще возникали над полями сражений Первой мировой войны. В самом ее начале в воздухе царило «братство авиаторов» и летчики враждующих сторон даже приветствовали друг друга. Вскоре от подобного благодушия не осталось и следа, бывшие «коллеги по профессии», встречаясь в воздухе, палили друг в друга из револьверов и маузеров – без особого, впрочем, успеха. Перелом настал, когда появились вооруженные пулеметами истребители, одним из которых и был «Ньюпор-XXI». Неподвижно закрепленные пулеметы могли ставиться на фюзеляже и стрелять через плоскость вращения винта – тогда их оборудовали специальными синхронизаторами, а деревянные пропеллеры на всякий случай усиливали металлическими «пулеотсекателями». Был и более простой способ – пулемет приподнимали над центропланом и он стрелял поверх винта – но в этом случае летчику сложнее было прицеливаться, а перезарядка требовала акробатической ловкости (ручку управления самолетом приходилось при этом зажимать ногами). На «Ньюпоре-XXI» применялись оба способа установки вооружения. На нем летали несколько русских асов (так стали называть пилотов, сбивших пять и более самолетов противника). В историю развития высшего пилотажа этот удачный аэроплан тоже внес свой вклад. Именно на нем инструктор Севастопольской летной школы Константин Арцеулов впервые в мире преднамеренно ввел самолет в штопор и благополучно вышел из него.

«Лебедь-XII», 1916

Владимир Лебедев был одним из первых русских летчиков, учился летать в школе братьев Фарман. На заработанные от показательных полетов деньги он открыл мастерскую по ремонту и изготовлению воздушных винтов. Предприятие расширялось и в 1914 году превратилось в завод, выпускавший самолеты французских конструкций. Потом началась война и завод получил подряд на ремонт и восстановление трофейных немецких самолетов. А затем, впервые в истории авиации, на заводе Лебедева было налажено… серийное тиражирование захваченных у врага аэропланов! Первым был запущен в производство немецкий «Альбатрос», получивший французский мотор и русское название «Лебедь». После испытаний двухместного разведчика «Лебедь-XII» пришедшие в восторг военные заказали сразу 225 самолетов, объявив, что «Лебедь» даже лучше «Альбатроса». Однако это было не совсем так. Из-за выведенной под фюзеляж выхлопной трубы случались пожары, пилоты отравлялись выхлопными газами. Кроме того выяснилось, что машина склонна к сваливанию в отвесное пике, из которого ее мог вывести лишь опытный летчик. Но из-за дефицита самолетов производство «гадких Лебедей» продолжалось вплоть до 1917 года.

М5, 1915

Киевлянин Дмитрий Григорович прибыл в Санкт-Петербург в 1911 году с самолетом собственной конструкции, напоминавшим французский «Блерио», и занялся изданием журнала «Вестник воздухоплавания». Затем от пропаганды достижений авиации он перешел к ее практическому развитию – получил должность управляющего заводом Первого Российского товарищества воздухоплавания (впоследствии – завод Щетинина). В 1913 году для ремонта на завод доставили разбитую в аварии французскую летающую лодку «Доннэ-Левек». Григорович не только восстановил ее, но и скопировал конструкцию, построив свой собственный самолет «Морской-1» (М-1). В дальнейшем Григорович построил еще несколько летающих лодок уже собственной разработки. Конструктор пропагандировал этот тип самолетов (их фюзеляж представляет собой лодку). Ведь популярные тогда поплавковые гидросамолеты (обычные самолеты с шасси-поплавками) могли взлетать и садиться только при спокойной поверхности воды. Удачная летающая лодка Григоровича М-5 могла преодолевать полуметровую волну – и при этом была проста в пилотировании и обладала хорошими летными характеристиками. М-5 и почти не отличавшаяся от нее по схеме (при более крупных размерах) M-9 стали первыми российскими летающими лодками, полностью удовлетворявшими требованиям к этому типу самолетов. Морское ведомство заказывало самолеты Григоровича в сотнях экземпляров. Они были идеальны в качестве учебных, а с началом Первой мировой войны применялись в качестве разведчиков и бомбардировщиков. По просьбе Англии и США союзникам России по Антанте были переданы для изучения несколько самолетов Григоровича и техническая документация на них. На Черном море даже появился новый тип военных судов – «авиаматки», прообразы авианосцев, перевозившие до десяти летающих лодок и служившие им мобильной базой. Лодки вооружались пулеметом «Виккерс» или даже мелкокалиберной пушкой. Но оружие устанавливалось в передней кабине – а сзади лодки были беззащитны. Поэтому появление мощных немецких гидросамолетов «Альбатрос» в начале 1917 года положило конец господству машин Григоровича на морском театре военных действий.





ГЛОНАСС на старте | Наша дорога в небо | Взорвать по-мирному | Наша альтернатива | К Марсу на реакторе | Растворимое тепло | Кошмар шиномонтажника | Глаз свыше | Сверхзвук и тишина | На безымянной высоте | Есть разряд! | Крылатые колеса | Прерванный полет | Великое удаление - 1 | Советский шаттл | Триколор на Марсе | Потомки повелителя ветров | Русская рука в Голливуде | Супертехника от супермена | Ушел в поход... Подземоход | Атомный поплавок |